"Мария Яковлевна Шмидт родилась 14 января 1930 года далеко от Сибири – в селе Гримм Каменского кантона Автономной Советской Республики Немцев Поволжья. В семье, где родилась Мария, мужчины были потомственные кузнецы. Её отец Яков с девяти лет уже работал с отцом в кузнице, знал это ремесло в совершенстве. Якова призвали в Красную Армию, определили в войска С. М. Буденного тоже кузнецом – подковывать лошадей для кавалерии. Почему был арестован, в чём обвинён и где сгинул безвестно его отец и дедушка Марии, неизвестно.
У Марии было два старших брата: Карл, 1925 года рождения, и Яков, 1927 года рождения. Мать, домохозяйка, с детьми во время сбора урожая привлекались к сельскохозяйственным работам. Леса не было, вокруг степь, и их деревянный дом, который ценился больше каменного как более полезный для здоровья, требовал трудов, чтобы достаточно заготовить дров на зиму. Летом жгли солому или свежий навоз топтали, перемешивали с водой, потом сушили в формах.
В автономии поддерживалась национальная культура, и дети учились в школе на немецком языке. Десятилетняя Мария перешла в четвёртый класс. Хотя и изучала с первого класса русский язык, училась и читать, и писать, но по-русски не говорила.
28 августа 1941 года, при наступлении гитлеровских войск, был издан Указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». В кратчайший срок немцы были вывезены вглубь страны (тогда говорили, что на 10 лет).
Вспоминая эти события, Мария Яковлевна рассказывала, каким ужасом были охвачены люди, отправлявшиеся в Сибирь, которая им представлялась местом ссылок и лагерей. Избежать отправки было невозможно, уезжая 19 сентября, их семья была уже одной из последних. С собой разрешили взять мешок картошки и еще немного продуктов. Спешно забивали скот, делали колбасу, что-то пытались высушить. В ящики старались упаковать кухонную утварь, одежду; им даже удалось взять с собой ручную швейную машинку и гиревые часы. Они еще не успели уехать, а в их доме уже разместили эвакуированных из Одессы. Городские дети, не знавшие деревенского хозяйства, начали гоняться за курами, чтобы подержать их в руках, разогнали по степи. Впоследствии, как оказалось, этим эвакуированным пришлось тяжко, деревянный дом они в первую же зиму разобрали на дрова, а сами по несколько семей стали жить в каменных.
Шмидты 19 сентября погрузили на машину свои пожитки и поехали к Волге. В этот день их не переправили, ночевали в поле, поставив вещи по периметру, сами спали в середине. Утром перед переправой пошёл слух, что их вывезут на середину реки и подорвут судно, чтобы не возиться. Но их благополучно переправили на другой берег, где уже стояли товарные составы. Согласно Указу, население с правого берега Волги отправлялось в Красноярский край, а с левого в Казахстан и Среднюю Азию.
Из-за загруженности Транссиба, по которому шли эшелоны с эвакуированными предприятиями и людьми из западных областей, их «немецкий» поезд шёл через Казахстан и Среднюю Азию, и там постепенно выгружали на станциях тех, кто был определён на жительство в эти места. А Шмидты всё ехали и ехали, в товарных вагонах располагалось по несколько семей, туалет за занавеской. Поезд был под охраной военных: кто попробует спрыгнуть, будет застрелен. Правда, на всем пути следования на больших остановках приносили в вёдрах горячую еду.
Утром 5 октября 1941 года вагон, в котором ехали семья и родственники Марии Яковлевны, отцепили на станции Ингашская. На вокзале собрались местные жители, которые ожидали увидеть страшных и опасных врагов. Открылись двери и человек спросил: «Есть тут кузнец?». Отец, немного понимавший по-русски, ответил: «Я кузнец».
Их семью выгрузили, забрали паспорта и поставили на учёт. Привезли в Максаковку, поселили в старенький домик на краю деревни. Дважды в месяц спецпоселенцы должны были отмечаться в комендатуре. В конце 1941 года потребовался кузнец в МТС в Нижний Ингаш, и семью Шмидтов переселили в райцентр.
В Нижнем Ингаше Машу определили в первый класс. Там такие же, как она, дети ничего не понимали по-русски, местная ребятня смеялась над ними. В 1942 году отца отправили в трудармию в Краснотуринск Свердловской области, вместе с военнопленными в спецлагере он выполнял тяжелую работу. Карла и Якова тоже отправили в трудармию, тогда забирали и мальчиков, и девочек с четырнадцати лет. У Карла началась гангрена, и он умер в возрасте семнадцати лет. Мать тоже хотели забрать, приезжали несколько раз, но не застали дома. Оставшись вдвоём, Мария с матерью брались за любую работу. К этому времени у них закончились все привезенные с собой продукты, были проданы за еду вещи, в том числе и швейная машинка, и часы. Начался голод, мёрзлая картошка зимой; крапива, черемша, лебеда, саранки – летом. В помещении, где мололи зерно, ухитрялись сметать оседавшую на стены мучную пыль и печь из нее лепёшки.
В 14 лет Марию взяли на разные работы в МТС. В основном набирала воду в бочки и развозила по мастерским. Больше всего мучили голод и незнание русского языка.
Когда Марусе исполнилось шестнадцать лет, её поставили на учёт «под комендатуру». Хотя война окончилась, для спецпоселенцев ничего не изменилось, также недоедали, не имели права выезда. Брат Яков вернулся из трудармии и устроился на работу в МТС слесарем-медником. Маруся тоже получила первую зарплату, мечтала купить на всю сладостей и наесться досыта, но на деле отдала её матери, в семью. Молодость брала своё. Наработаешься до усталости, а на танцы тоже хочется сбегать. Возле клуба за железнодорожным вокзалом был пятачок, летом там и отплясывали.
Марусина семья получила свою комнату в бараке МТС на шесть квартир. Летом 1950 года вернулся из трудармии отец, рассказывал близким, как там пришлось жить и работать, как военнопленных кормили лучше, чем трудармейцев. Начал работать отец кузнецом в МТС. Семье стало легче, ведь теперь все трудились. Завели хозяйство, несмотря на налоги; голод им уже не грозил. Семья выросла: отец с матерью, Мария с дочерью, брат с женой.
В феврале 1956 года обязательный учёт в комендатуре был отменён. С шестидесятых можно было свободно перемещаться по стране, но возвращаться было уже некуда. В 1958 году построили свой дом на соседней улице, и вся семья переехала. Мария уже работала не разнорабочей, а в мастерской. Легче стало жить, но тут дали о себе знать голод, холод и тяжёлая не по возрасту работа, и в 1964 году медицинская комиссия выдала Марии заключение о необходимости перевода её на лёгкий труд. Стала работать на проходной. Дочь подрастала, надо было учить её, и Мария Яковлевна подрабатывала в детском саду прачкой, в кочегарке. Работа с оборудованием, частые поломки в системе, ночные смены – со всем справлялась.
В 1971 году умер отец, а Мария получила отдельную квартиру и перешла туда жить с дочерью и матерью. В 1976 году получила нагрудный знак «Победитель социалистического соревнования». Охотно участвовала в жизни коллектива «Сельхозтехники». В 1977 году она отметила тридцатилетие непрерывной работы на одном предприятии и получила от руководства самовар с именной надписью и одеяло. По требованию медиков она все-таки перешла на «лёгкий труд», уборщицей в контору.
В 1983 году умерла её мама Мария Генриховна. Её уход был очень тяжёлым для Марии Яковлевны, ведь все годы они были вместе. Чтобы поддержать ее, профсоюз выделил путёвку на поездку по Средней Азии на экскурсионном поезде. В декабре 1983 года Мария Яковлевна была удостоена звания и медали «Ветеран труда», которую торжественно вручили ей на собрании коллектива. А в 1985 году её торжественно проводили на пенсию с благодарностью за честный и добросовестный труд.
Мария Яковлевна активно участвовала в жизни микрорайона, воспитывала внука. Содержала дом и усадьбу в образцовом порядке, за что поощрялась поселковым советом.
Марии Яковлевны не стало 11 февраля 2005 года. 75 лет, которые она прожила, вместили в себя столько, что хватило бы и на три жизни."
Информация предоставлена благодаря книге “В Сибири не было войны…”, выпущенной Нижнеингашским районным краеведческим музеем в 2023 году.